Семейная рубашка

По дому я люблю лазить в чём-то домашнем. Пижамам и спортивным костюмам я предпочитаю старые футболки, шорты… И одну любимую рубашку. В сине-белую мелкую клетку. Размер L или даже XL. С двумя нагрудными карманами, как любит мой папа. Не удивительно, рубашка-то его. Была когда-то. Папу я в ней не помню. Может, потому, что клетчатых рубашек с двумя нагрудными карманами, да ещё и такой любимой цветовой гаммы у него очень много.

Зато помню, как мама так же носила её по дому. Сидела на кухне, поджав одну ногу, сидя на другой, пила кофе и читала утренние новости. Или игралась в очередные головоломки. В этой рубашке она была сама собой. Не преподавателем, не зав.кафедры, не деканом, не кандидатом педагогических наук. Без каблуков, деловых костюмов, макияжа, укладки, с завязанными в маленький хвостик волосами, то рыжая, то брюнетка. Она была просто настоящей: домашней, тёплой, красивой, всегда молодой. Мамой.

Когда я, уже довольно много лет назад, обнаружила эту рубашку в шкафу – не удержалась и оставила себе. Я надела её и утонула – настолько большая она на меня. И настолько дорогая.

Говорят, что мужские рубашки больше всего идут девушкам. А что может быть роднее папиной рубашки, которую носила мама? Цвета уже выцвели, несколько пуговец безвозвратно оторвались. А сколько бы раз ни стирала её, сколько бы ни надевала – кажется, будто что-то родное из неё не выстирывается и не исчезает. Такая маленькая частичка семьи, сохранённая в клеточках рубашки.

На старих фотографіях всі молоді.

За роками людина сама себе кличе.

У зіницях печалі, як в чорній воді,

відбиваються люди, дерева, обличчя.

І стонадцятий сніг ті поля притрусив,

і уже прилетять не ті самі лелеки.

Біля каси такий незворушний касир,

зафіксовану мить вибиває, мов чек.

Білі, білі обличчя у чорній воді,

неповторні обличчя навік зостаються.

На старих фотографіях всі молоді.

На старих фотографіях мертві сміються.